— Что тебе подаить? – спросил Ильич у Крупской накануне ее дня рождения.
Крупская зарделась. - Не кую! – ответил Ленин красноармейцам, попросившим у вождя папироску.
- Уже полвека живу не куя! – радостно сообщил Владимир Ильич.
И остолбенели мужики.
- Дайте две зазы по-польски, — попросил Ленин официантку в Варшаве.
- Заз нет, — ответила официантка, — есть котлеты из ябчика. Заказываем?
Она тоже картавила.
- Что ты будешь на ужин, Володюшка? – спросила Надежда Константиновна гражданского мужа.
- Агу! – задорно улыбнулся Ильич.
- Ага! – подыграла Крупская.
- Да не ага, а агу, дуёха! – закипятился вождь. – Агу! Агу! Агу!
«Неужто у Ульяновых первенец?» — недоумевали соседи.
- Вы, батенька, в своих политических поисках напоминаете мне слепого кота, — отчитывал Ильич Плеханова. – Уж не знаете, куда и податься, все оете и оете свои ямы. А жизнь, она-то ядом! Ядом жизнь! И люди ядом!
Плеханов побледнел. Стоявший рядом Сталин ухмыльнулся. Он-то понимал Ильича….
- А задумывалась ли ты, Надюша, какой кепкой оказалась наша любовь? – спросил однажды Ленин Крупскую.
Крупская, как обычно, зарделась.
- У нас, большевиков, любовь может быть только кепкой! – озорно рассмеялся Ильич, надел кепку и ушел на встречу с избирателями.
- А все-таки неважнецки звучит Ленингад! Гадко звучит, издевательски! — размышлял Ильич над предложением рабочих о переименовании Петрограда.
— Сталин не может быть генеальным! – истошно кричал Ленин на заседании Совнаркома. А соратники думали, что Ильич завидует.
- Эх, с большущим удовольствием отведал бы я сейчас …кубинского гома! – так и хотел было произнести Ильич, но вовремя одумался и уверенно сказал, — … нашей водочки!
Владимир Ильич вернулся из Разлива и проникновенно делился наблюдениями заполярной жизни с Троцким:
- Счастливые люди финны! Живут себе и гоя не знают!
«Вот куда надо эмигрировать!» — подумал Троцкий. А Ильич заливисто смеялся.
Ильич распекал Бонч-Бруевича и Бухарина:
- И откуда у вас такое ебячество! Заводы стоят! Хлеба нет! Деникин лютует! А у вас ебячество в голове!
«И откуда наш вождь всё про всех знает?» — краснели пролетарские деятели.
- Кто у нас наком? – кричал Ильич в лицо Дзержинскому. – Наком у нас кто? Вы наком, Феликс, или не наком?
- Да я уже полгода, Владимир Ильич, не на ком, — со слезами отвечал Дзержинский, — Революция ведь!
- А вас от должности накома Совнаком не освобождал! – гневно произнес Ленин.
- Ну что, усался? – добродушно спросил Ленин товарища Зиновьева в аккурат накануне Великой Октябрьской социалистической революции.
Зиновьев, горько ухмыляясь, вдруг понял, что впервые картавость Ильича не меняет суть вопроса.
- Что Вы имеете в виду, Владимир Ильич? – все же поинтересовался будущий предатель и ренегат. – Описался я или обкакался?
- Я и так вижу, что ты и усался и усался, — мудро ответил Вождь.
